Когда плачут цикады: Вспышка

Кейити Маэбара возвращается в Хинамидзаву. Кажется, всё как прежде. Тот же душный июньский воздух, те же знакомые лица, тот же размеренный ритм жизни в глухой деревне. Но в тишине между криками цикад уже зреет трещина. Память Кейити упрямо твердит ему, что он здесь впервые, однако детали сбивают с толку. Он знает имена. Узнаёт запахи. Чувствует смутное, но неотвязное беспокойство, будто забыл что-то критически важное. Его попытки разобраться в этом клубке противоречий наталкиваются на стену. Местные, даже его близкие друзья, смотрят на него с недоумением, а порой и с холодной настороженностью. Их улыбки кажутся заученными, а слова — тщательно отмеренными. В Хинамидзаве есть правило: не вспоминать прошлое, не копаться в том, что лучше оставить под спудом. Кейити нарушает его. Он задаёт вопросы о Проклятии Оядзайма-сама, о странных смертях, что случаются здесь каждое лето. И с каждым его вопросом воздух вокруг сгущается. Шёпот за спиной становится громче. Взгляды — острее. Он не ищет приключений. Он просто хочет докопаться до правды, которая, как он чувствует, касается его лично. Но в Хинамидзаве правда — роскошь, за которую платят самую высокую цену.

Атмосфера превращается в удушливый котёл. Доверие, связывавшее членов клуба, рвётся по старым швам. Подозрения, как ядовитые споры, прорастают в каждом. Рэна с её навязчивой улыбкой и пугающими перепадами настроения. Мион с её железной хваткой на власть в деревне. Каждая из них знает больше, чем говорит. Каждая что-то скрывает. Паранойя перестаёт быть абстракцией. Она живёт в стуке сердца, в скрипе половиц ночью, в молчаливом обмене взглядами между подругами. Кейичи оказывается в центре этого шторма. Его попытки доказать свою правоту, найти союзника, выглядят всё более отчаянными и нелепыми в глазах других. Его объявляют проблемой. Ненормальным. Опасным. Изоляция становится полной. Те, кого он считал друзьями, теперь смотрят на него глазами, в которых читается нечто большее, чем просто недоверие. Там живёт животный, первобытный страх и решимость сохранить статус-кво любой ценой. Финал не за горами. Это не схватка с потусторонним монстром. Это куда страшнее. Это холодный, расчётливый ужас, исходящий от тех, с кем ты вчера делил смех. Это понимание, что стены родного дома могут стать стеной тюремной камеры, а рука, протянутая для помощи, сожмётся в кулак. Хинамидзава не прощает любопытных. Она поглощает их, стирая всякую память, всякое сопротивление. И цикады продолжают плакать, заглушая своим гулом последний крик.