Постапокалиптическое путешествие 9 серия

Пыль, едкая и серая, застилает солнце. Она не оседает годами, клубится под ногами, въедается в лёгкие. Это — дыхание мира, который не оправился от Упадка. Руины городов проступают сквозь пелену, как скелеты исполинских зверей, а выжженные пустоши простираются до самого горизонта. В этом безмолвии движутся двое. Он, Юма, сжимает в руке странный артефакт — устройство, оставшееся от прежней эпохи, чьё мерцание стало для него проклятием и единственной целью. Каждый шаг по этой земле — это борьба. Не за выживание, это слишком громко сказано. Скорее, за право сделать ещё один вдох, отбиться от одичавших тварей, что рыщут в тенях, и найти хоть глоток неотравленной воды. Его спутница, Сиро, молчалива как сама пустошь. В её глазах — отражение того, что было, и холодная решимость идти вперёд, куда бы этот артефакт их ни повёл. Они не ищут спасения для всех. Их путь — это личное, почти интимное противостояние с миром, который давно забыл о надежде.

Их путешествие — не эпическая сага. Это цепь мелких, отчаянных столкновений. Ржавый скрип двери в заброшенном укрытии может означать либо временное пристанище, либо смертельную ловушку. Встреча с другими бродягами — это всегда игра в русскую рулетку: протянут ли они кусок консервов или вонзят нож в спину ради патронов. Артефакт в руках Юмы становится их компасом, ведущим сквозь хаос, но он же манит и других. Появляются те, кто одержим восстановлением прошлого, и те, кто хочет навсегда похоронить его тайны. Каждая такая встреча — это вспышка насилия, короткая, жестокая и лишённая всякого пафоса. В тишине, что наступает после стычек, они сидят у чадящего костра, и только тогда прорываются настоящие эмоции. Сиро, глядя на пламя, может обронить обрывок воспоминания — о зелёной траве, о чистом небе. И в этих тихих словах — больше боли и силы, чем во всех руинах мира. Они идут, потому что остановиться — значит превратиться в очередной безымянный скелет у дороги. Их цель — не светлое будущее. Это просто точка на карте, место, где, возможно, артефакт наконец замолчит, и они обретут право на собственное, маленькое «после».